Джульетта – Алина Сомова
Тибальд – Данила Корсунцев
Ромео – Кимин Ким
Меркуцио – Александр Сергеев
Шут – Владислав Шумаков
Сверстница Джульетты – Мей Нагахиса
Трубадур – Василий Ткаченко
Светлой памяти Геннадия Наумовича Селюцкого (1937–2020)
Геннадия Наумовича Селюцкого, харизматичного исполнителя характерных, актерских партий в балетах Кировского (Мариинского) театра, однажды спросили, какой день он отмечает – День театра или День танца. Он не задумываясь ответил, что ему важно и то и другое. Танец был для него прежде всего театрален – наполнен не только красотой, но и смыслом, проживанием страстей. Силу испепеляющего взгляда его Абдерахмана и Великого брамина передает даже кинопленка, обычно безжалостная к сценической энергии и эмоции. От точности и красноречивости его жеста мурашки бежали по телу не только у партнеров по сцене, придирчивые балетоманы с галерки не могли оторвать глаз от застывшего в статичной позе артиста, который заполнял собой огромное пространство сцены, не исполняя никаких виртуозных трюков. Селюцкий своим появлением повышал градус спектакля, он умел создать праздник театра на сцене – когда зрители вжимаются в кресло, сопереживая персонажам, вытирая слезы сочувствия или вздрагивая от молний страстей, пронизывавших движения его героев. Публика ценила этот темперамент и ненаигранную правду чувств. Селюцкий раскрашивал пластическую партитуру полупешеходных ролей таким разнообразием оттенков, что его второстепенные по балетной логике герои порой затмевали главных.
Главных ему тоже довелось танцевать, правда – недолго. В конце далеких 1950-х, едва придя в театр после выпуска из Ленинградского хореографического училища, он подготовил Зигфрида в «Лебедином озере». Но многообещающему, прекрасно выученному, фактурному классику вскоре пришлось переключиться на игровые роли с меньшей технической нагрузкой. Все свое обаяние и желание жить в танце он вложил в них.
А что не дотанцевал на сцене, с лихвой восполнил в зале – сочиняя интересные, всегда танцевальные комбинации на уроках для воспитанников Академии Русского балета имени А. Я. Вагановой и проигрывая роли принцев на репетициях со своими подопечными в театре. Помимо работы над техникой, он учил молодых артистов смотреть в глаза в дуэте, заставлял пропевать музыку, чтобы ею было наполнено тело, – он и в своих учениках творил театр, стремясь, чтобы зритель поверил их персонажам, увидел музыку в движении. А сам на спектакле, сидя в актерской ложе, на себе проверял: получилось или нет – тронуло или нет. Как Геннадий Наумович смотрел выступления своих артистов, было всегда отдельным спектаклем. Он в кресле словно каждый раз протанцовывал и проигрывал партию, выкладываясь не меньше, чем на сцене, переживая каждый шаг своих воспитанников. И как радовался их удачам, как ценил момент, когда случалось откровение!
Удач было много. Одно только перечисление имен артистов, готовивших партии с Геннадием Наумовичем, впечатляет: Фарух Рузиматов, Игорь Зеленский, Константин Заклинский, Махар Вазиев, Юлия Махалина, Игорь Петров, Дмитрий Корнеев, Андрис Лиепа, Александр Курков, Виктор Баранов, Андрей Яковлев, Игорь Колб, Данила Корсунцев, Евгений Иванченко, Леонид Сарафанов, Эрнест Латыпов, Андрей Ермаков. На юбилейные вечера Селюцкого всегда собирался весь цвет петербургского балета, поздравления летели со всего мира, ведь, помимо выращенных в театре звезд, поздравить учителя спешили и те, с кем он щедро делился секретами профессии на уроках в академии. Эти вечера для Геннадия Наумовича были поводом создать праздник: он придумывал, чем удивить зрителя, как порадовать учеников новой работой, и гордился, что в этих праздниках были задействованы разные поколения его птенцов – одни выходили на сцену, другие участвовали в качестве репетиторов и режиссеров, третьи сочиняли номера… И сегодня театрально-танцевальная вселенная Селюцкого продолжает жить на сцене, только главная ее звезда теперь не в актерской ложе, но все равно рядом, в сердце каждого, кому посчастливилось к ней прикоснуться.
Премьера – 11 января 1940 года, Театр оперы и балета им. С. М. Кирова (Мариинский)
Продолжительность спектакля 3 часа 20 минут
Спектакль идет с двумя антрактами
Балета «Ромео и Джульетта» могло и не быть. В 1934 году Прокофьев обсуждал возможность постановки в Ленинграде «Игрока» и «Огненного ангела». Тогда Адриан Пиотровский (директор «Ленфильма» и консультант ГАТОБа) выдвинул идею новой оперы и среди прочих сюжетов предложил трагедию Шекспира. Замысел «Ромео» как балета окончательно оформился к маю 1935-го.
Вторым крестным отцом этого спектакля стал Сергей Радлов. Соавтор сценария, он предложил радикальные переделки Шекспира, самая фантастическая из них – счастливая развязка.
Летом 1935-го создается партитура. За это время расстраивается постановка в ГАТОБе, инициативу перехватывает Большой театр. Для веронских влюбленных начинается бурное время: провал первого публичного прослушивания (4 октября 1935 года), переделка финала согласно Шекспиру, исполнение двух симфонических сюит из балета (сезон 1936–1937), новый контракт с ГАТОБом (теперь носящим имя Кирова), и только 11 января 1940 года – премьера спектакля.
Между тем 30 декабря 1938 года прошла премьера «Ромео» в чехословацком Брно – справочные издания числят ее мировой. Известно, что это был одноактный балет, в нем использовались лишь избранные номера (возможно, музыка двух сюит). Целиком партитура впервые прозвучала именно в Ленинграде. Здесь постановку доверили Леониду Лавровскому. Хореограф дотошно изучил веронские хроники, средневековые романы и описания старинных танцев. Главным выразительным средством он избрал драматически яркий танец-пантомиму. Присягая на верность духу Шекспира, Лавровский потребовал изъять из либретто все радикализмы, а также дописать несколько номеров и усилить оркестровку. Прокофьев сопротивлялся переделкам даже после премьеры.
Оформлял спектакль Петр Вильямс, один из лучших театральных художников эпохи. Италия Вильямса произвольно сочетала разнородные приметы Ренессанса: на веронской площади виднелся купол флорентийской Санта-Мария дель Фьоре, в эскизах костюмов угадывались портреты Боттичелли и Кранаха Старшего. Верона словно переехала на широту Ленинграда: многие рецензенты отмечали сдержанный, отнюдь не южный колорит постановки.
Первый состав исполнителей вошел в легенду, и прежде всего Галина Уланова. Полуарабеск Улановой – Джульетты стал символом недосказанности в эпоху молчания и подтекста, ее бег – волевым порывом к свободе.
Балет Лавровского и Вильямса – одно из лучших творений советского балета и редкий для театральных сочинений Прокофьева случай, когда первая постановка стала канонической. В 1946 году спектакль переехал в Большой театр вместе с Джульеттой – Улановой. В 1956 году он произвел фурор на гастролях москвичей в Лондоне и стал отправной точкой для важнейших зарубежных версий ХХ века: Аштона, Макмиллана, Нуреева, Ноймайера. В Ленинграде же спектакль возобновляли в 1975, 1983 и 1991 годах. В 2012-м его записали на DVD. Он до сих пор собирает полные залы, и трудно поверить, что музыку «Ромео» когда-то считали антибалетной, а накануне премьеры готовились к провалу. Богдан Королёк
Узнать больше об этой постановке, посмотреть фотографии с репетиций и спектаклей можно на виртуальной выставке «Прокофьев в Мариинском»
Маркировка спектаклей по возрастным категориям имеет рекомендательный характер.
Маркировка применена на основании Федерального закона от 29.12.2010 N436-ФЗ (ред. от 01.05.2019) "О защите детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию" (с изм. и доп., вступ. в силу с 29.10.2019)