Чайковский. Музыка балета «Щелкунчик»

ИСПОЛНИТЕЛИ:
Детский хор и симфонический оркестр Мариинского театра
Хормейстер – Дмитрий Ралко
Дирижер – Валерий Гергиев

В ПРОГРАММЕ:
Петр Чайковский
Музыка балета «Щелкунчик»

Продолжительность – 1 час 20 минут
Концерт идет без антракта

Пожалуй, ни одно другое сочинение Чайковского не пользуется сегодня такой популярностью, как «Щелкунчик». Эта музыка давно стала частью мировой музыкальной культуры – достаточно вспомнить, что в ХХ веке к ней обращались Уолт Дисней и Дюк Эллингтон.
В балетах Чайковского музыка – равноценный сценическому действию компонент, далеко не ограничивающийся простым сопровождением и созданием метрического ориентира для танцовщиков. «Балет – та же симфония», – говорил Чайковский, создавая двумя годами ранее «Спящую красавицу»; эту идею композитор развил и в «Щелкунчике». Самостоятельная жизнь музыки «Щелкунчика» началась почти за полгода до постановки спектакля. В марте 1892 года сюита из балета, составленная самим Чайковским, прозвучала в концерте и имела огромный успех у публики.
Музыка «Щелкунчика» – диалог с самыми разными эпохами и жанрами: изящная увертюра, помпезное шествие и старинный немецкий танец «Гросфатер» в первом действии напоминают о галантном веке; ночная сцена с битвой – несомненно, дань традиции немецкой романтической фантастики, подлинно гофманианская музыка. Наконец, страницы второго действия – взгляд в ХХ век.
Второе действие балета – огромный дивертисмент согласно либретто – представляло для Чайковского известную трудность, поскольку почти не имело отношения к гофмановскому сюжету (исчерпанному в первом действии). «Ощущаю полную неспособность воспроизвести музыкально Конфитюренбург», – признавался композитор в письме к брату Модесту. Однако решение было найдено, и именно музыка Чайковского стала тем фактором, который уравновесил неорганичность драматургии либретто.
Сцена прибытия в Конфитюренбург решена в почти импрессионистской манере: картину волшебного замка композитор создает исключительно тембровыми средствами (тремолирующие флейты, высокий регистр фагота, арпеджио струнных, челеста), до поры даже не используя рельефных тематических структур. В сюите танцев, следующей за этой сценой, Чайковский предстает мастером оркестрового письма, способным показать самые разные грани музыкальной выразительности: экзотику (арабский и китайский танцы), пасторальность («Танец пастушков»), иронию («Танец мамаши Жигонь»), таинственно-фантастический колорит («Танец феи Драже»; для исполнения этого номера Чайковский привез из Парижа новый музыкальный инструмент – челесту). Но в среднем разделе «Вальса цветов» прорываются трагические интонации, а кульминация знаменитого Adagio вызывает в памяти темы фатума из симфоний. Музыка напоминает о том, что «Щелкунчик» Чайковского – нечто большее, чем детская рождественская сказка, и вопрос ее финала, несмотря на торжествующий мажорный апофеоз, остается открытым.
© Мариинский театр, 2015/Владимир Хавров