24 прелюдии Фредерика Шопена, соч. 28, были написаны в 1838–1839 годах, в одно время с такими монументальными сочинениями, как Вторая соната, баллады, скерцо, этюды. Композитор завершал цикл прелюдий на острове Майорка, куда брал с собой с детства хорошо знакомые ему два тома «Хорошо темперированного клавира» Баха. Грандиозный баховский замысел – сочинить цикл прелюдий и фуг во всех существующих мажорных и минорных тональностях – отозвался у Шопена своей полной противоположностью. Среди его произведений прелюдии – самые миниатюрные, ля-мажорная прелюдия (№ 7) длится всего 16 тактов. И если Бах расположил прелюдии и фуги по хроматической гамме, то у Шопена прелюдии идут по квинтовому кругу, чтобы максимально подчеркнуть родство соседних тональностей. Это значит, что 24 прелюдии предпочтительнее исполнять не по отдельности, а целиком.
Цикл из 24 прелюдий – маленькая энциклопедия стиля Шопена. Здесь есть прекрасные образцы кантилены (например прелюдии № 4 ми минор, № 6 си минор, № 15 ре-бемоль мажор), есть пьеса, близкая «Песням без слов» Мендельсона, хорал и даже похоронный марш. А почти половина – блестящие виртуозные пьесы, в которых сложнейшие фортепианные фигурации не нарушают присущих миниатюрам легкости и изящества.
Этюды Шопена – не просто упражнения, а яркие концертные пьесы, в которых технические сложности не являются самодовлеющими. Хотя блеснуть мастерством они тоже позволяют – ведь их создатель сам был непревзойденным виртуозом! Шопену принадлежат две серии этюдов (опусы 10 и 5).
Фредерик Шопен – автор около двух десятков ноктюрнов, сочинявшихся им с юности – с 1829 года – и вплоть до самой смерти. К тому времени жанр уже имел долгую историю. Первоначально ноктюрнами назывались ночные службы в католической церкви, а в XVIII веке так же стали именовать оркестровые сюиты, исполнявшиеся ночью, нечто в характере серенад. Именно таковы оркестровые ноктюрны Моцарта.
Заново открыл этот жанр в 1812 году ирландский музыкант Джон Фильд. У него ноктюрн превратился в салонную пьесу для фортепиано – и как раз тогда в театрах приобрели популярность ночные сцены при лунном освещении, то идиллические, то мрачные, «готические». Шопен, в свою очередь, превратил ноктюрн в нечто вроде «песни без слов». В его ноктюрнах, начиная с самых первых опусов, имитируются различные вокальные жанры – ария, романс, даже хорал. От исполнителя требуется пение на рояле. А поскольку тогда достиг расцвета стиль bel canto и Шопен был фанатичным поклонником оперы, мелодии ноктюрнов обычно расцвечены виртуознейшими орнаментальными пассажами.
Современникам Шопена были известны баллады поэтические и баллады вокальные, повествующие о роковых обстоятельствах или же их предвещающие. В эпоху романтизма эти баллады были в моде, но Шопен стал первым, кто стал называть так инструментальные произведения. Он был далек от того, чтобы копировать строфическую форму вокальных баллад, а создал взамен нечто концентрированное, близкое сонате. Считается, что его четыре баллады для фортепиано вдохновлены «Свитезянкой» Адама Мицкевича – историей русалки, погубившей юношу. Сам Шопен этого официально не подтверждал, однако почти все свои баллады он написал в ритме баркаролы, имитирующем безостановочное движение волн.
Фантазия-экспромт – одно из самых популярных сегодня сочинений Фредерика Шопена. При жизни композитора фантазия не публиковалась. Как полагают, Шопен продал исключительное право на ее исполнение баронессе д’Эсте, которой она и посвящена. Только в 1855 году друг Шопена Юлиан Фонтана опубликовал сочинение вместе с несколькими вальсами, до того также не выходившими в печать. Крайние разделы фантазии, построенные на непрерывном фигурационном движении, обрамляют ноктюрновую середину, тема которой возвращается затем в умиротворенной коде.
«Героический» полонез соч. 53, законченный в 1843 году, оказался последним в ряду полонезов Фредерика Шопена. После него появился лишь «Полонез-фантазия». Полонез ля-бемоль мажор отличают два качества – большой героический стиль и яркий национальный характер. В нем не осталось ничего от салонных полонезов времен юности Шопена, в которых могло не быть ничего польского, как и героического.
Когда Шопен неторопливо работал над своими поздними полонезами (это могло занимать у него больше года), Верди и его соотечественники вкладывали в уста героев без страха и упрека виртуозные кабалетты именно в ритме полонеза. Увы, Шопен так и не создал польской национальной оперы, чего от него так ждали на родине... Если бы он это сделал, у главного героя непременно была бы ария-полонез. Однако его фортепианные полонезы не менее виртуозны, масштабны по форме и требуют от исполнителя не меньшей доблести, а от рояля – поистине оркестрового звучания.
Анна Булычёва
«Утешения» Ференца Листа – пьесы в неторопливом движении с кантиленной мелодией, близкие по характеру ноктюрнам. На необычное название Листа вдохновило стихотворение «Слеза, или Утешение» французского поэта-романтика Альфонса де Ламартина. Третья пьеса (самая популярная в цикле) напоминает о ноктюрнах Шопена и, возможно, задумана как дань памяти польскому мастеру.
Три фортепианные пьесы под общим названием «Грезы любви» изначально были задуманы Листом как три песни в сопровождении фортепиано. Третья из них написана на текст Фердинанда Фрейлиграта и воспевает вечную любовь («Люби, пока дано любить...»). Три строфы, соответствующие трем куплетам песни, отделены друг от друга виртуозными каденциями. Пьеса получила широкую известность в фортепианном переложении.
Венгерские рапсодии – одна из «визитных карточек» Листа. Он прославился как пианист не в последнюю очередь благодаря эффектному исполнению этих виртуозных пьес. Музыка рапсодии № 2 в ХХ веке использовалась в диснеевских мультфильмах и стала частью массовой культуры. Рапсодия состоит из двух разделов – медленного и быстрого, что соответствует структуре венгерского народного танца вербункош. Вторая рапсодия стала излюбленным номером в репертуаре многих пианистов. Ее часто исполнял и Сергей Рахманинов, написавший к рапсодии оригинальную каденцию.
По схожей схеме построена и Двенадцатая рапсодия. На ее создание Листа вдохновила игра скрипача Марка Рожавёльди, известного как «отец чардаша». Сочиненная им тема лежит в основе всего произведения.
Владимир Хавров