«Русская тетрадь» (1965) – произведение, с которого началась известность Валерия Гаврилина в нашей стране (а позднее – и за рубежом), за него он, еще обучаясь в аспирантуре Ленинградской консерватории, был удостоен Государственной премии РСФСР имени Глинки. Хотя «Русскую тетрадь» горячо поддержали такие выдающиеся музыканты, как Д.Д. Шостакович и Г.В. Свиридов, музыка Гаврилина вызвала не менее горячие споры. «Виной» тому – принципиальная новизна сочинения: его народных текстов, самой интерпретации народной темы (с подчеркнуто русским, а не советским характером), обращение не к традиционному крестьянскому фольклору, а к «новой лирике» современного села. Необычным предстал и давно укоренившийся в академической музыке жанр вокального цикла («тетрадями» композитор называл свои циклы песен и романсов): в «Русской тетради» увидели театральные черты, некоторые критики и исследователи заговорили даже о моноопере. Гаврилину пришлось неоднократно выступать, устно и в печати, с объяснением сущности своего произведения.
Как это будет и позднее в его творчестве, в песнях «Русской тетради» за видимым – часто простым и даже как будто приземленным – скрыт план высокого. Истинное содержание «проступает» перед слушателем не сразу: важные для понимания детали в поэтическом и музыкальном тексте накапливаются постепенно, и также постепенно обнажается глубоко трагический смысл сочинения. Извечная трагедия женской судьбы – смерть возлюбленного, крушение любви, надежд и всей жизни – воплощена Гаврилиным по-русски и совсем не так, как до сих пор было принято в русской и западной музыке. Как писал сам композитор, «предельное обнажение чувства было необходимо в “Русской тетради”, равно как и непосредственность в выражении эмоций, какими бы смешными или глупыми они на первый взгляд ни показались. Отсюда и композиция цикла, и прием-воспоминание, и смешение реального и ирреального в рассказе героини, и даже ее бред – как в “жестоком” романсе».
«Русская тетрадь» воспринимается как огромный монолог (весь цикл должен идти без перерывов между песнями), в котором нет какого-либо последовательного рассказа. Это не повествование о…, а цепь разновременных и резко контрастных воспоминаний-обрывков. В их кажущейся бессвязности – убедительность, правдивость, жизненность. Мысли и чувства героини движутся предельно свободно (особенно ошеломителен переход от сгущенной экспрессии «Зимы» к игриво-веселой атмосфере песни «Сею, вею…»). Во второй половине цикла укрупняется масштаб высказывания в каждой песне, раздвигаются не только жанровые рамки, но и границы вокальной мелодии: это не только пение, но и причет, речь, крик. Возвышенное завершение цикла – «В прекраснейшем месяце мае» – это тихое прощание, надежда на утешение и светлый «исход души»…
Владимир Горячих