Интерес к оркестровому письму венских классиков, и прежде всего Гайдна, возник у Прокофьева во время обучения в Петербургской консерватории в классе дирижирования Николая Черепнина. Прокофьев писал: «Мне казалось, что если бы Гайдн дожил до наших дней, он сохранил бы свою манеру письма и в то же время воспринял бы кое-что от нового. Такую симфонию мне и захотелось сочинить: симфонию в классическом стиле». Замысел был реализован несколько лет спустя. Оркестровый состав, избранный Прокофьевым для «Классической симфонии», соответствует инструментарию венских классиков: двойной состав духовых (без видовых инструментов и тромбонов), литавры и струнная группа. Последовательность частей, их форма и драматургия также в основном следуют модели, типичной для венской классической симфонии. Лишь место традиционного менуэта или скерцо (III часть) занимает гавот – жанр, ставший впоследствии «визитной карточкой» Прокофьева. Музыкальный язык, однако, безошибочно указывает на принадлежность этой симфонии к музыке XX века. Неожиданные и яркие модуляции-сдвиги в далекие тональности, использование инструментов в весьма виртуозном ключе, ироническая трактовка музыкального материала – черты уже вполне сформировавшегося к этому времени стиля Прокофьева. «Классическая симфония» Прокофьева – не прямая стилизация под Гайдна, но опыт переосмысления, взгляда на его наследие из XX века. Такой подход предвосхищает направление в музыке, получившее название неоклассицизма.
Владимир Хавров
Через три года после отъезда за границу (в гастрольное турне, которое продлилось ни много, ни мало пятнадцать лет) тридцатилетний Сергей Прокофьев реализовал свой давнишний замысел – написать «очень пассажистый» фортепианный концерт, ставший его третьим произведением в этом жанре. Получив «отвратительную», по словам самого автора, оценку американской прессы, концерт, тем не менее, очень скоро стал одним из известнейших сочинений Прокофьева и коронным номером его многих концертных выступлений. Возможно, причина огромной популярности именно Третьего фортепианного концерта (1917–1921), кроется в том, что произведение было написано на пике творческого пути и совместило в себе «еще не остывший пыл юношеского темперамента... с наступающей зрелостью и мудростью» (Борис Асафьев). Стремительный поток проносящихся перед слушателем контрастных тем – напористых и задорных, искрящихся энергией и озорством, сочных и выпуклых до осязаемости, – образует классически стройную композицию из трех идеально выстроенных по форме частей. Сторонник «новой простоты» в музыке, Прокофьев умудряется изложить все свои музыкальные выдумки с невероятным изяществом и лаконизмом: в концерте нет длиннот, общих мест, предсказуемых повторов, каждая музыкальная мысль словно помечена знаком Nota bene и заставляет с неустанным интересом внимать поворотам неисчерпаемой фантазии композитора.
Марина Иовлева
За неделю до того, как 25 июня 1910 года на сцене парижской Гранд-опера взвился занавес, Игорю Стравинскому исполнилось 28 лет. У себя на родине, в России, молодой композитор уже был известен в музыкальных кругах как талантливейший ученик Римского-Корсакова. Но именно здесь, на парижской премьере «Жар-птицы», впервые во весь голос заявило о себе мощное дарование Стравинского. По словам одного парижского критика, «Жар-птица» была «чудом восхитительнейшего равновесия между движениями, звуками и формами». Сколько бы ни говорили о влиянии Римского-Корсакова и Дебюсси, молодой композитор обнаружил здесь яркое и самобытное дарование. «Стравинский в этой сказке действительно поймал свет-золото-перо, и вся партитура балета заискрилась радужным сиянием и свечением драгоценных камней-тембров» (Борис Асафьев). Вскоре после премьеры балета Стравинский составил оркестровую сюиту из «Жар-птицы» (1911), побуждаемый к этому не только успехом музыки, но и заботой о ее более совершенном исполнении в концертном зале. В «Хронике моей жизни» композитор писал: «Я, как автор многих произведений для театра, с грустью увидел, что настоящая чистота исполнения возможна только на концертной эстраде, тогда как в театре, где сочетаются самые разнообразные элементы, музыка часто попадает в зависимое положение…» В дальнейшем композитор дважды возвращался к партитуре «Жар-птицы». В 1919 году возникла сюита, в которой Стравинский отказался от грандиозного состава оркестра. На смену «узорчато-красочной византийской расточительности» (Борис Асафьев) пришло экономное и вместе с тем зрелое оркестровое воплощение, характерное для уже сложившегося к тому времени инструментального стиля композитора. Четверть века спустя, в 1945 году, Стравинский создал третью редакцию сюиты.
Иосиф Райскин
«Лебединая песня» Пярта – оркестровая версия его хорового сочинения Littlemore Tractus. В основу Littlemore Tractus положена проповедь англиканского священника Джона Ньюмана на евангельский текст «Я посылаю вас, как овец среди волков: итак будьте мудры, как змии, и просты, как голуби» (Мф. 10: 16). Проповедь была произнесена в деревне Литтлмор в 1843 году, а в 1845 году Ньюман там же объявил о переходе в католицизм, дав начало «оксфордскому движению», направленному на сближение англиканской и католической церквей. Премьера «Лебединой песни» состоялась в рамках «Недели Моцарта» в Зальцбурге в 2014 году в исполнении Венского филармонического оркестра.
Екатерина Юсупова