Интерес к оркестровому письму венских классиков, и прежде всего Гайдна, возник у Прокофьева во время обучения в Петербургской консерватории в классе дирижирования Николая Черепнина. Прокофьев писал: «Мне казалось, что если бы Гайдн дожил до наших дней, он сохранил бы свою манеру письма и в то же время воспринял бы кое-что от нового. Такую симфонию мне и захотелось сочинить: симфонию в классическом стиле». Замысел был реализован несколько лет спустя.
Оркестровый состав, избранный Прокофьевым для симфонии, соответствует инструментарию венских классиков: двойной состав духовых (без видовых инструментов и тромбонов), литавры и струнная группа. Последовательность частей, их форма и драматургия также в основном следуют модели, типичной для венской классической симфонии. Лишь место традиционного менуэта или скерцо (III часть) занимает гавот – жанр, ставший впоследствии «визитной карточкой» Прокофьева.
Музыкальный язык, однако, безошибочно указывает на принадлежность этой симфонии к музыке XX века. Неожиданные и яркие модуляции-сдвиги в далекие тональности, использование инструментов в весьма виртуозном ключе, ироническая трактовка музыкального материала – черты уже вполне сформировавшегося к этому времени стиля Прокофьева.
«Классическая симфония» Прокофьева – не прямая стилизация под Гайдна, но опыт переосмысления, взгляда на его наследие из XX века. Такой подход предвосхищает направление в музыке, получившее название неоклассицизма.
Двойной концерт написан Кшиштофом Пендерецким к 200-летию Венского общества друзей музыки (Musikverein) в 2012 году. Выбор скрипки и альта в качестве солирующих инструментов напоминает о Концертной симфонии Моцарта. Идею такого сочетания солистов предложил Пендерецкому Юлиан Рахлин – музыкант, с успехом выступающий и как скрипач, и как альтист. Оба солиста в концерте равноправны, а сам композитор в одном из интервью предположил, что партию альта играть даже труднее, чем скрипичную.
В концерте несколько разделов, следующих без перерыва. Начальный диалог скрипки и альта сменяется демонической пляской в ритме тарантеллы. За драматической кульминацией следует пассакалья – вариации на повторяющуюся в басу тему. В завершающих тактах концерта в партиях солистов звучит одна мелодия, постепенно растворяющаяся в тишине.
Симфония № 7 Антонина Дворжака открывает триаду его последних симфоний. Хотя это сочинение не столь популярно, как последовавшие за ним Восьмая и Девятая симфонии,
оно принадлежит к числу выдающихся достижений чешской и европейской музыкальной классики.
Летом 1884 года Дворжак был избран почетным членом Лондонского филармонического общества. В честь этого события ему предложили продирижировать в Лондоне исполнением новой симфонии. К тому времени в британской столице уже были с успехом исполнены Шестая симфония композитора и его оратория Stabat Mater. Неудивительно, что Дворжак охотно откликнулся на приглашение: для него это было прекрасной возможностью еще раз заявить о себе как о композиторе не только чешском, но и европейском.
Седьмая симфония по праву считается самой драматической среди всех симфоний Дворжака. Характер сочинения задает напряженная главная тема первой части, которую проводят низкие струнные на фоне выдержанного тона. Лирическая побочная тема звучит у деревянных духовых и на время вносит успокоение. В разработке разворачивается драматический конфликт, а в конце части напряжение угасает. Вторая часть начинается как просветленный хорал, но и в нее проникают тревожные мотивы. В третьей части Дворжак обращается к ритмическим формулам чешского народного танца – фурианта. В финале доминируют неустойчивые, беспокойные интонации, и лишь в последних тактах устанавливается мажор, который, однако, не снимает напряжения.
Владимир Хавров
