«Ты сам не знаешь, как хорошо ты владеешь скрипкой – право, ты мог бы быть первым скрипачом в Европе» – писал Леопольд Моцарт сыну Вольфгангу. Мнению Леопольда Моцарта можно доверять вполне – это не просто отцовская похвала: автор «Основательной скрипичной школы», один из лучших педагогов своего времени, был первым учителем и наставником великого композитора. Игра юного Вольфганга Амадея Моцарта приводила в восторг слушателей в Зальцбурге, где он состоял на службе у архиепископа Иеронима Колоредо (он и принят был поначалу на должность скрипача-солиста и концертмейстера оркестра).
Скрипичное наследие Моцарта включает более сорока сонат и вариаций для скрипки и клавесина, концертные и камерные дуэты для струнных инструментов, сольные концертные пьесы. Среди шести скрипичных концертов Моцарта четыре написаны в 1775 году. Именно в это время девятнадцатилетний Моцарт с успехом выступает как скрипач-солист и, по всей видимости, создает концерты, чтобы расширить собственный репертуар. Оркестр в этих концертах невелик и в сущности играет подчиненную, аккомпанирующую роль. Но изумительное мелодическое богатство, тончайшее знание природы инструмента и мастерство формы сделали шедевры Моцарта неотъемлемой частью золотого фонда мировой скрипичной литературы.
Третий, соль-мажорный концерт, так называемый «Страсбургский» (1775) любим и публикой, и музыкантами. Бьющая через край жизнерадостность, упругий ритм, свобода, изящество мелодических линий, отличают первое Allegro. Вторая медленная часть – Adagio – образец пленительной лирики Моцарта, полной возвышенных чувств и страстного упоения красотой. Финальное Rondo, как и во многих инструментальных сочинениях Моцарта, пронизано стихией народного танца. В среднем эпизоде Rondo звучит танцевальный напев, бытующий в деревнях вблизи Страсбурга – он и дал имя всему концерту.
Иосиф Райскин
| | Вольфганг Амадей Моцарт сочинил «Маленькую ночную серенаду» в Вене 10 августа 1787 года. Это время – между «Свадьбой Фигаро» и тремя последними симфониями – было временем расцвета его таланта, но в то лето возникло на удивление мало произведений. И если б не «Маленькая ночная серенада», его никак нельзя было бы назвать продуктивным.
Неизвестно, кто заказал это сочинение Моцарту, а подобные создавались только на заказ, по торжественным поводам, например, по случаю свадеб.
«Маленькая ночная серенада» действительно очень маленькая. Подобные ей ночные серенады обычно включали пять, семь и более частей, в том числе как минимум два-три менуэта. В их исполнении могли участвовать до четырех оркестров, наполняя звуками дворцовые парки и создавая эффекты эха.
Моцарт ограничился одним струнным оркестром и четырьмя частями – это Allegro, романс, менуэт и рондо. Правда, первоначально между Allegro и романсом находился еще один менуэт, впоследствии бесследно исчезнувший.
Миниатюрная «Маленькая ночная серенада», полная грации, остроумия и нескрываемого довольства жизнью – образец «легкого жанра» классической эпохи.
Анна Булычева
Летом 1877 года Иоганнес Брамс в живописном австрийском местечке Пёртшах на Вёртерском озере пишет Вторую симфонию ре мажор. Свободный от необходимости повторять бетховенскую концепцию – этот путь Брамс уже преодолел в Первой симфонии, прозванной «Десятой симфонией Бетховена» – композитор создает одно из самых светлых своих творений. Вторая симфония пронизана упоением жизнью, любованием природой, ее музыка дышит силой и здоровьем. Феликс Вейнгартнер увидел в ней «голландский ландшафт при закате солнца», Иван Соллертинский – «гениальную пастораль, овеянную поэзией старой Вены». Ганс фон Бюлов, подчеркивая преемственность творчества Брамса, назвал его Вторую симфонию «последней симфонией Шуберта».
Восторженный прием сопровождал первое исполнение симфонии в Вене 30 декабря 1877 года под управлением Ганса Рихтера: третью часть – очаровательный лендлер – по требованию публики бисировали. После возбужденного пульса, тревожного и мрачного колорита Первой симфонии, Вторая кажется солнечной идиллией; после бетховенской патетики Первой во Второй разлит шубертовский дух, царит песенный симфонизм. Ритм любимого Брамсом вальса, пронизывает симфонию, сообщая ей, по мнению Эдуарда Ганслика, «нечто серенадное». Но едва ли не самое удивительное – характеристика (пусть и шутливая), которую в письме к одной из почитательниц дает новой симфонии сам автор: «… не симфония, а просто Sinfonia», указывая тем самым на возвращение к первоначальному смыслу понятия (sinfonia – созвучие), к истокам жанра.
Иосиф Райскин
|
