Малер

Для меня написать симфонию – значит всеми средствами
существующей музыкальной техники построить мир.

Я убежден, что если бы у Бога потребовали дать программу
к созданному им «миру», – он тоже не смог бы сделать это.
Густав Малер (из воспоминаний и писем)

Густав Малер менее всего походит на библейского Творца, неизменно удовлетворенного каждым из дней творения. Созданные им симфонии-миры дисгармоничны, как и сама жизнь, их вдохновившая. Именно поэтому Малер не мог, подобно боготворимому им Моцарту, оставаться в рамках предустановленной гармонии. Он должен был ее всякий раз искать и завоевывать – в каждой симфонии по-новому.

Малер был из тех провидцев, кто верил в свое дело, в его будущность. «Действительность бессмертной души» (А. Шенберг), то есть жизнь вечную, Малер провидел в финале Второй симфонии, заключительный хор которой «Ты воскреснешь!» возник в воображении композитора под впечатлением панихиды по Гансу фон Бюлову. В четвертой части Третьей симфонии соло альта на слова Фридриха Ницше выражает томление о небесной радости: «Но всякая радость стремится к вечности». А в следующей за ней пятой части женский хор и хор мальчиков возглашают: «Через Христа все приходят к блаженству». Текст детской песенки «Три ангела пели» Малер заимствует из сборника Арнима и Брентано «Волшебный рог мальчика».

Отсюда прямая дорога к финалу Четвертой симфонии – песне «Райское житье» из того же сборника «Волшебный рог мальчика». Если песни являлись для Малера «строительным» материалом при создании его первых симфоний, то о Четвертой симфонии можно прямо сказать, что она буквально родилась из песни. Вокальную миниатюру «Райское житье» Малер написал еще в 1892 году в Гамбурге во время работы над Второй симфонией. В сборнике «Волшебный рог мальчика» песня называется «Небо полно скрипок». Лишь в 1899 году Малер приступил к сочинению Четвертой симфонии, начав ее ... с финала! «Собственно говоря, я хотел написать только симфоническую юмореску, а у меня вышла симфония нормальных размеров», – признавался композитор. Уникальность Четвертой в том, что мелодические ростки и побеги прорастают из финала в предшествующие части симфонии. Прорастают узнаваемыми «цитатами», знакомыми мелодическими ходами, порой еле заметными интонационными нитями, прошивающими всю ткань симфонии.

Пятая симфония – это своего рода переходный этап в творчестве Малера. Первые четыре симфонии принципиально песенны, то есть, основаны на песенных интонациях, включают в себя песню как часть или раздел части, прибегают к использованию слова прямо или опосредованно – через цитирование напева песни. Это и первый круг малеровского «построения миров» – от жизни одного человека, через осмысление этой жизни (Малер о Второй: «Для чего ты жил? Для чего страдал?»), к осознанию вселенной в Третьей, части которой «должны запечатлеть восходящую последовательность всего сущего» (Малер), до Четвертой – свидетельства разочарования, усталости, отказа от борьбы.

Пятая симфония находится на рубеже двух периодов. Композитор впервые отказывается от каких бы то ни было письменных разъяснений своих замыслов. Это отнюдь не означает действительного отказа от ранее выработавшихся принципов создания симфонических циклов, от того значения «построения мира», которое придавал им Малер. Более того – существует прямое указание на наличие в Пятой авторской программы: Арнольд Шёнберг в одном из писем Малеру, говоря о своем впечатлении от музыки Пятой симфонии, пишет, в частности: «Я видел Вашу душу обнаженной, совершенно обнаженной, она простиралась передо мной, как дикий таинственный ландшафт с его пугающими безднами и теснинами, с прелестными радостными лужайками и тихими идиллическими уголками. Я воспринял ее как стихийную бурю с ее ужасами и бедами и с ее просветляющей, увлекательной радугой. И что мне до того, что Ваша «программа», которую Вы мне сообщили позже, кажется мало соответствовала моим ощущениям?… Разве должен я правильно понимать, если я пережил, прочувствовал? Я чувствовал борьбу за иллюзии, я видел, как противоборствуют друг другу злые и добрые силы, я видел, как человек в мучительном волнении бьется, чтобы достичь внутренней гармонии, я ощутил человека, драму, истину…»