Ответственный концертмейстер – Леонид Золотарев
Главный хормейстер – Андрей Петренко
Художественный руководитель детского хора телевидения и радио Санкт-Петербурга – Станислав Грибков
Дирижер сценического оркестра Мариинского театра – Алексей Репников
ГУСТАВ МАЛЕР. Восьмая симфония (1906)
Восьмую симфонию Густава Малера часто сравнивают и ставят рядом с Девятой Бетховена с ее финальной «Одой к радости». По мысли композитора, Восьмая симфония должна была стать возвышенной одой человеку, его творческому духу, одой красоте и гётевской «вечной женственности». Вместе с тем она мыслилась Малером как «симфония симфоний», венчающая симфоническую эпопею, которую автор создавал на протяжении двух десятилетий. Иными словами, Восьмой симфонии отводилась роль финала сверхцикла всех симфоний Малера.
Замысел потребовал от композитора привлечения огромных исполнительских средств: увеличенного симфонического оркестра, органа, двух смешанных хоров, хора мальчиков и солистов - трех сопрано, двух альтов, тенора, баритона и баса.
Сочиненная летом 1906 года симфония впервые прозвучала в Мюнхене 12 сентября 1910-го. Премьере сопутствовал триумфальный успех. С легкой руки импресарио за Восьмой закрепилось название «Симфонии тысячи участников», которое сам Малер отвергал как рекламное. Но в то же время композитор подчеркивал подлинно вселенский масштаб своего произведения. В письме к голландскому дирижеру Виллему Менгельбергу Малер писал: «Я только что закончил мою Восьмую симфонию - величайшее из того, что я до сих пор создал. Сочинение настолько своеобразно по содержанию и по форме, что о нем невозможно даже рассказать в письме. Кажется, будто начинает звучать и звенеть вся вселенная; поют не только человеческие голоса, но и вращающиеся планеты и солнце...»
Перед нами грандиозная симфония-кантата: поэтическое слово, поющие голоса впервые привлекаются Малером на протяжении всего произведения (в отличие от Второй, Третьей и Четвертой симфоний, где слово «призывалось» только в заключение для более совершенного выражения основной идеи). Некоторые исследователи даже называют Восьмую «симфонией-ораторией»: «она слишком масштабна для кантаты» (К. Розеншильд).
Основу первой части симфонии составляет текст богослужебного католического гимна Святому Духу «Veni, Creator Spiritus» («Приди, дух животворящий»). Вторая часть написана на слова заключительной сцены «Фауста» Гёте. Средневековая латынь и немецкий эпохи Просвещения, IX и XIX столетия, канонический религиозный текст и одно из величайших созданий художественной литературы... Что их объединяет? - Поиск высшей гармонии, неуклонное движение к ней, то, что спустя полвека русский поэт объединит в гениальной поэтической формуле: «и творчество, и чудотворство» (Б. Пастернак).
Восьмая Малера словно создана для оперной сцены. Мощь и красочность оркестровых и хоровых эпизодов сочетаются в ней с детально выписанными соло и ансамблями, тяготеющими к камерной выразительности.
Первоначально Малер собирался посвятить Восьмую симфонию немецкому народу. Но отказался от этой мысли, вспомнив свои же горькие слова: «Я - человек трижды лишенный родины: как чех среди австрийцев, как австриец среди немцев и как еврей во всем мире». Крупнейший немецкий малеровед Пауль Беккер утверждал, что Восьмая посвящена всему человечеству. Сам композитор ограничился скромным посвящением на титульном листе партитуры: «Моей любимой жене Альме Марии».
Именно в письмах к Альме Малер мы находим исчерпывающее толкование композитором заключительных стихов «Фауста» Гёте. Оно проливает свет на весь замысел Малера: «Все преходящее - только символ, сравнение, которое, будучи выражено на языке наших земных явлений, лишь приблизительно, но там явится нечто, освобож¬денное от плоти земной приблизительности, и нам не нужны будут тогда ни иносказательные описания, ни сравнения-символы, там свершится то, что я здесь пытался описать, но чего описать нельзя. Что же это? Я могу ответить вам лишь символом: вечно женственное влечет нас - мы достигли его - мы покоимся - мы владеем тем, к чему на земле могли лишь тянуться, стремиться. Христос называет это вечным блаженством...»
Достижение (вернее сказать, достигание, то есть стремление к этой небесной гармонии) - прерогатива творца, творческого духа, вечно мужского - отсюда выбор гимна «Veni creator spiritus» в качестве гигантского пролога к заключительной сцене «Фауста». Отсюда самый выбор формы для этого вершинного создания Малера, выбор жанра симфонии-мессы (или мессы-симфонии) как предельного выражения сущности и роли симфонии в послебетховенское время, согласно П. Беккеру - светской мессы. Отсюда обращение к Творцу: и прямое - в церковном гимне, и опосредованное - в поэме Гёте. Здесь Малер повторяет своего любимого Федора Достоевского: «Дух Святый есть непосредственное понимание красоты, пророческое сознавание гармонии, а стало быть, неуклонное стремление к ней».
Иосиф Райскин