Сольный концерт" name="description" /> Сольный концерт" name="keywords" /> Сольный концерт" />
II отделение
Фредерик Шопен. Баллада №4 фа минор
Сергей Прокофьев. Соната №7 cи-бемоль мажор, op.83
«Я узнал, что фантазию ничто так не окрыляет, как напряжение и тоска по чему-нибудь; именно так было со мною в последние дни, когда я ждал твоего письма и насочинял целые тома – странного, безумного, очень веселого – ты широко откроешь глаза, когда сыграешь это; вообще, я способен сейчас порою разорваться на куски от звучащей [во мне] музыки. – И не забыть бы мне все, что я сочинил. То был словно отзвук слов, которые ты мне как-то написала: „Порою я могу показаться тебе ребенком“, – короче говоря, я был поистине окрылен и написал тридцать маленьких забавных вещей, из которых отобрал около двенадцати и назвал Детскими сценами. Ты обрадуешься им, но, конечно, должна будешь забыть о себе как о виртуозе. Там такие названия, как Страшилка, У камина, Игра в жмурки, Просящее дитя, Верхом на палочке, О чужих странах, Забавная история и т. д., чего там только нет! В общем, там все очевидно, и к тому же все пьесы легко напевать», – писал в 1838 году Роберт Шуман своей будущей жене Кларе Вик.
Среди сложнейших фортепианных опусов Шумана «Детские сцены» выделяются кажущейся легкостью и безыскусностью. Однако этот цикл стал для Шумана одним из своих любимейшими сочинений. Давая название пьесам, Шуман прежде всего сделал акцент на эмоции, связанные с тем или иным образом: «Названия возникали, конечно, позднее и, в сущности, являются не чем иным, как деликатными указаниями, которые предназначены для исполнения и толкования».
Интересно, что именно в цикле «Детские сцены» композитор в большей степени видел поэтическую сущность своего романтического миросозерцания. «Романтическое заключается не во внешних очертаниях или в формах, оно и без того проявится, если композитор по природе своей поэт. За фортепиано на примере некоторых "Детских сцен" я хочу тебе это доказать лучше», – писал он Кларе.
«Детские сцены» – это музыка для взрослых, стремящихся не забыть свое детство. Если проводить аналогию с русской музыкой, то это скорее прообраз «Детской» Мусоргского, нежели «Детского альбома» Чайковского. По словам композитора, «Детские сцены» – «отражение прошлого глазами старшего и для старших». В цикле 13 пьес: 1. О чужих странах и людях. 2. Забавная история. 3. Игра в жмурки. 4. Просящее дитя. 5. Полное удовольствие. 6. Важное происшествие. 7. Грезы. 8. У камина. 9. Верхом на палочке. 10. Почти серьезно. 11. Страшилка. 12. Засыпающий ребенок. 13. Поэт говорит.
Цикл Шумана «Симфонические этюды» – сочинение совершенно другого рода, нежели «Детские сцены». Уже в самом названии этого произведения для фортепиано заключен некоторый парадокс: этюд в начале XIX века – жанр прежде всего прикладной, это пьеса для выработки того или иного исполнительского приема. Определение «симфонический» же обозначало как музыку для симфонического оркестра, так и особую развернутость и масштабность композиции. В XIX веке симфонизм из жанрового понятия становится больше философским, подразумевая особую значимость, широту и многосторонность, внутреннюю цельность и единство развития, глубину содержания произведения. Таким образом, называя этюды «симфоническими», Шуман подчеркивает, что по глубокому внутреннему содержанию они приближаются к серьезной симфонической музыке, а звучание фортепиано по своей мощи и полноте подобно звучанию оркестра. «Симфонические этюды» представляют собой вариационный цикл, где каждый новый образ характеризуется новым виртуозно-пианистическим приемом. Главная тема – траурный марш, в процессе своего развития, преобразуется то в энергичную токкату, то в фантастическое скерцо, то в лирический ноктюрн и в итоге превращается в победное торжественное шествие.
В декабре 1831 года Роберт Шуман в газете Allgemeine Musikalische Zeitung анонимно публикует небольшую статью. Эта статья примечательна тем в ней впервые появляются персонажи Флорестан и Эвсебий, ставшими alter ego самого Шумана. Но ее историческая роль этим не исчерпывается. Именно в этой публикации прозвучала сакраментальная фраза: «Шляпы долой, господа! Перед вами гений!», посвященная мало кому тогда известному двадцатилетнему композитору Фредерику Шопену. Для самого же Шопена 1831 год стал годом переезда в Париж, где он получит мировую славу, и годом трагического осознания разрыва с родной Польшей, где в октябре 1831 года русскими войсками было жестоко подавлено восстание. В этом же году Шопен пишет свое первое фортепианное скерцо си-минор. Жанр «скерцо», будучи у классиков, в частности у Бетховена, частью сонатного цикла, у Шопена становится самостоятельным жанром, своего рода развернутой музыкальной поэмой, полной мрачных и зловещих образов. В первом скерцо Шопена три раздела. Крайние полны смятения и вихревого движения, средний мажорный раздел – умиротворенный ноктюрн-колыбельная, полный спокойствия и безмятежности, идеальный образ, который сметается неумолимым роком.
Седьмая фортепианная соната Сергея Сергеевича Прокофьева была закончена в самый разгар войны в 1942 году, и 18 января 1943 года впервые исполнена в Москве, в Колонном зале Дома союзов Святославом Рихтером. В том же году соната получила Сталинскую премию. Позже Рихтер писал о силах хаоса и глубинного смертоносного зла, к которым прикасается соната, о том, что она ставит вопрос о смысле жизни человека, который ему непременно надлежит дать на фоне этих сил, и что этот ответ подразумевает мужественное жизнеутверждение и любовь ко всему живому. Соната действительно изобилует зловещими инфернальными образами, впрочем, поданными Прокофьевым с определенной долей отстраненности. Прокофьев обладал потрясающим умением воспринимать окружающий мир как театр, где идет непрерывная борьба света и тьмы. Три части Седьмой сонаты подобны трем актам драмы: разрушительный и агрессивный напор первой части Allegro inquieto, умиротворенная лирика второй Andante caloroso и стремительный, токкатный ритмически ассиметричный рваный бег третей части, обозначенной как Precipitato (с итальянского – поспешная, торопливая), с необычным размером 7/8.
Егор Ковалевский