Торжественная Увертюра «1812 год»
«Для меня нет ничего антипатичнее, как сочинять ради каких-нибудь торжеств. Подумайте, милый друг, что, например, можно написать по случаю открытия выставки, кроме банальностей и шумных общих мест? Однако ж отказать в просьбе я не имею духу и придется волей-неволей приняться за несимпатичную задачу», - читаем в письме П.И. Чайковского к Н.Ф. фон Мекк, написанным в сентябре 1880 года вскоре после того, как он принялся за сочинение своей «Торжественной увертюры 1812 год», заказанной изначально к открытию Промышленно-художественной выставки. Еще один из поводов к написанию увертюры, ставший в конечном итоге, основным - открытие Храма Христа Спасителя, построенного в ознаменование семидесятилетия победы над наполеоновскими войсками, отсюда и название - «1812». Впервые эта торжественная увертюра прозвучала в стенах храма 20 августа 1882 года еще до полного освящения собора. «Увертюра будет очень громка, шумна, - но я писал ее без теплого чувства любви и поэтому художественных достоинств в ней, вероятно, не будет», - пишет композитор в октябре 1880 года Н.Ф. фон Мекк. Однако двумя годами позже в письме издателю П.И. Югерсону Чайковский меняет собственную оценку увертюры: «Решительно не знаю, хороша или дурна моя увертюра («1812г.»), но скорее (прости за нескромность) первое». Торжественная увертюра «1812» год относится к программной симфонической музыке и стала одним из самых популярных опусов Чайковского еще при его жизни. Драматургия произведения строится как краткий пересказ Отечественной войны. Вступление, основанное на теме церковного песнопения «Спаси, Господи, люди твоя» (в разных версиях может исполнятся оркестром или хором) - зачин, напоминание об объявлении войны на церковных службах; следующий далее полный драматического смятения оркестровый эпизод - реакция на обрушившееся бедствие; появление маршевых военных тем - начавшиеся боевые действия; французский гимн «Марсельеза» - временный триумф французов, взятие Наполеоном Москвы. Следующие лирические русские темы (мотив из дуэта Власьевны и Олены из оперы Чайковского «Воевода» и народная песня «У ворот, ворот батюшкиных») символизируют русское воинство; развернутый батальный эпизод - сражения русской армии и изгнание французов; затем снова звучит тема хора «Спаси, Господи, люди твоя», но на сей раз в торжественном, гимническом варианте. Наконец, под гром пушек, в самом финале звучит тема российского гимна «Боже, Царя храни», как утверждение окончательной победы русских войск. Стоит заметить, что Чайковский в своей увертюре использует темы гимнов России и Франции, установленные на 1882, а не 1812 год. «Марсельеза» стала официальным гимном Франции только с 1870 года, а гимн «Боже, Царя храни» был написан А.Ф. Львовым в 1833 году. Однако для современников Чайковского звучание именно этих тем, несомненно, делала программу более понятной и доступной.
Егор Ковалевский
3-й фортепианный концерт создан С.В. Рахманиновым в годы, когда талант его окончательно высвободился из пут сомнений, самоограничений и внешних препятствий, полностью созрел и окреп. Начиная со 2-го концерта (1901), новые яркие сочинения, часто не одно, а сразу несколько, появлялись каждый год. Такой феноменальной творческой активности не мешала даже интенсивная концертная и дирижерская деятельность Рахманинова. 3-й концерт сочинен композитором летом 1909 года, в возрасте 36 лет, и, кажется, есть что-то неслучайное даже в нумерации этого сочинения - ор. 30, как будто символизирующей некий новый этап зрелости. Действительно, с 1909 года деятельность Рахманинова получает новый разворот в России (дирижирование концертами и организаторская работа в Русском Музыкальном Обществе) и за ее пределами (первые, чрезвычайно успешные, гастроли в США). И в музыке Концерта отчетливо слышится не только зрелость Мастера, но и какой-то новый размах, широта, свобода...
Премьера Концерта состоялась во время американских гастролей 28 и 30 ноября 1909 года, в Нью-Йорке (дирижировал В. Дамрош). Русская премьера в исполнении автора прошла в Москве, 4 апреля 1910 года (дирижер - Е. Плотников). Концерт посвящен выдающемуся польскому пианисту Иосифу Гофману, с которым Рахманинов встречался во время его гастролей в России (позднее их знакомство продолжилось в США). Свое отношение к композитору Гофман ярче всего выразил в этой проникновенной эпитафии:
Рахманинов был создан из стали и золота:
Сталь в его руках, золото - в сердце.
Не могу без слёз думать о нём.
Я не только преклонялся перед великим артистом,
Но любил в нём человека.
3-й концерт - одно из самых «русских» произведений композитора. Его часто называют «концертом-песней», «поэмой о Родине». Музыкальное повествование, драматическое, с трагическими эпизодами, всегда лирически окрашенное, можно уподобить «борьбе света и тени». «Завоевание света» в Финале - подлинный гимн радости, особенно резонансно прозвучавший в атмосфере России конца 1900-х годов. Загадкой и, во многом, предвестием будущего (не только «развязки» Концерта, но и поздних сочинений композитора) звучит средняя часть, Интермеццо - сфера личного, музыка, в которой причудливо сплелись настоящее и воспоминания о прошлом.
Владимир Горячих
Восемь лет отделяют Десятую симфонию от предшествующей Девятой. Для Шостаковича срок необычно большой: разумеется, это связано и с пресловутым партийным постановлением 10 февраля 1948 года, обвинившим музыку Шостаковича в «антинародном формализме». Но уже летом 1953 года Шостакович, почувствовав воздух свободы, вновь обратился к любимому жанру. Десятая симфония, завершенная к концу октября того же года, автобиографична в высшем смысле слова.Сумрачная тема вступления - тематическое «зерно», из которого, словно из земли, тянутся, прорастают мелодические всходы и побеги. Волны динамического нарастания приводят к грандиозной кульминации. Когда же напряжение спадает, наступает облегчение, возвращается настроение начальных страниц партитуры. Ошеломляющим жестоким вихрем проносится вторая часть - одно из самых «злых» скерцо в симфониях Шостаковича. Третья часть - лирический центр симфонии, средоточие глубоко личных высказываний автора. Не случайно именно в нем впервые появляется «тема-монограмма» D-Es-C-H (D. SCH - начальные буквы имени и фамилии композитора по-немецки). Этот символический мотив цементирует форму симфонии в целом.
Финал предваряется медленным вступлением, нити к которому тянутся из других частей симфонии... Его поначалу детски непосредственная, радостная музыка постепенно наращивает «мускулы», обрастает зловещими напоминаниями из Скерцо. И когда лавина беспощадного и злобного натиска грозит поглотить завоеванную радость, звучит гневный протестующий авторский возглас: на кульминации скандируется оркестром все та же «тема-монограмма» - D-Es-C-H. И на вершине ликования, словно голос судьбы, она вторгается еще не раз, напоминая о призрачности человеческого счастья.
Иосиф Райскин
| user_name | | Выход |
