Бетховен. Торжественная месса

ИСПОЛНИТЕЛИ:
Солисты:
Ирина Чурилова (сопрано)
Анна Кикнадзе (меццо-сопрано)
Сергей Скороходов (тенор)
Мирослав Молчанов (бас)
Лоренц Настурика-Гершовичи (скрипка)

Хор и Симфонический оркестр Мариинского театра
Дирижер – Валерий Гергиев

В ПРОГРАММЕ:
Людвиг ван Бетховен
Торжественная месса, соч. 123

Ответственный концертмейстер – Григорий Якерсон
Главный хормейстер – Константин Рылов

«Пусть оно идет от сердца к сердцу» – таким эпиграфом Бетховен напутствует тех, кто открывает партитуру его Торжественной мессы. А рядом с указанием на темп первой части, Assai sostenuto («весьма сдержанно»), добавляет: «молитвенно». От сердца к сердцу и далее, приумножая, – к другим сердцам – со всеми сердцами на свете Бетховен делится своим духовно-этическим опытом, выраженным в музыке. Символично, что само слово «литургия» – другое обозначение мессы – переводится как «общее дело». Отгороженный от мира глухотой, бессемейный, с тяжелым характером, Бетховен в двух своих грандиозных поздних шедеврах – Девятой симфонии и Торжественной мессе – не просто изображает единение человечества, не просто призывает к братству, а таинственным образом творит его. Торжественную мессу Бетховен завещал всем: верующим и агностикам, современникам и потомкам. При этом исходный замысел 123-го опуса великого симфониста был значительно скромнее: Месса должна была прозвучать 9 марта 1820 года на праздничном богослужении по случаю посвящения эрцгерцога Рудольфа, давнего бетховенского друга и ученика, в епископский сан. Композитор не только опоздал на три года (Месса была окончена в начале 1823-го), но и оставил далеко позади все лимиты, позволяющие использовать написанную им музыку по прикладному назначению. Торжественная месса длится около девяноста минут; встроенная в последовательность церковной литургии, она растянула бы ее до невозможных масштабов. Бетховен понимал это и потому сразу предложил исполнять Мессу в концертах, в качестве оратории. Однако в эпоху меттерниховской Реставрации подобные вольности в обращении с богослужебными жанрами не допускались. Мессе долгое время не находилось места ни в концертном репертуаре, ни в церковной практике. Ее венская премьера 7 мая 1824 года включала в себя только три части, к тому же переведенные с латыни на немецкий язык. Зато за месяц до этого события, 7 апреля, Missa solemnis Бетховена прозвучала без купюр в далеком Санкт-Петербурге, в доме купца Кусовникова у Казанского моста, там, где сегодня расположен Малый зал Петербургской филармонии. Благодаря усилиям князя Николая Голицына русская аристократическая публика ровно двести лет назад смогла первой в мире услышать то произведение, которое Бетховен считал венцом своего творчества.

Торжественная месса суммирует не только достижения Бетховена, но и многовековую традицию европейской литургической музыки. Венские меценаты и друзья композитора – эрцгерцог Рудольф, князь Франц Лобковиц – предоставили ему свои книжные и нотные собрания; посещал Бетховен и придворную библиотеку. Он изучал григорианскую монодию, средневековый контрапункт, строгий стиль Палестрины, музыку Баха, Генделя, Гайдна – фуги, хоралы, мотеты, кантаты, оратории… С той же скрупулезностью Бетховен занимался и текстом мессы – каноническим ординариумом, включающим в себя пять обязательных молитв: Kyrie, Gloria, Credo, Sanctus и Agnus Dei. Бетховен вникал в значение каждого латинского слова, сопоставлял разные переводы, изучал толкования; не будучи постоянным прихожанином, он был глубоко и критически мыслящим христианином-гуманистом. Торжественная месса – это диалог Бетховена с прошлым, диалог, в котором ясно различимы голоса великих предшественников, и вместе с тем сочинение поразительно современное, смелое, новаторское, с неслыханными находками и прозрениями в музыкальное будущее. Как гигантская фреска, Торжественная месса впечатляет и издалека – мощью, живописностью, архитектоникой, – и вблизи, при всматривании в детали. Внимательный слушатель наверняка заметит россыпь риторических фигур, музыкальных эмблем – особенно в Credo, где двенадцать положений Символа веры выражены в мелодиях, гармониях, ритмах. Догмат о воплощении от Святого Духа ассоциируется с невесомыми трелями флейты, рассказ о распятии иллюстрируется «забиванием гвоздей» в оркестре, слова о восхождении Христа на небеса сопровождаются длинными лестницами гамм, упоминание Судного дня предваряется возгласом тромбонов. Первое слово этой части – «верую» – Бетховен повторяет снова и снова, подчеркивая важность самого факта веры, веры как состояния души.

В Торжественной мессе задействованы большой симфонический оркестр, орган, смешанный хор и четыре солиста – при этом в ней нет ни одного отдельного сольного номера, ни одной арии. Солисты – сопрано, альт, тенор и бас – выступают здесь как доверенные лица человечества. Взаимодействие большого хора с вокальным квартетом напоминает технику инструментального барочного концерта с его чередованием эпизодов tutti, когда играют все, и concertino, когда играет маленькая группа музыкантов. Колоссальная роль оркестра в Мессе приближает ее к симфонии; Бетховен соединяет жанры так же смело и органично, как и стили. Восхитительное скрипичное соло в Sanctus (в разделе Benedictus) иногда называют «концертом для скрипки», инкрустированным в вокально-симфоническую партитуру. В последней части – Agnus Dei – Бетховен поручает оркестру батальную музыку, которая дважды вторгается в молитву о мире – Dona nobis pacem («Даруй нам мир»). В этом симфоническом сражении нет благородной героики; после барабанной дроби и трубных сигналов звучит драматический, почти оперный речитатив – отчаянная мольба людей о пощаде. Бетховену довелось жить в эпоху Наполеоновских войн (композитор был младше Наполеона всего на полтора года); в 1809-м во время артиллерийских обстрелов Вены он прятался в подвале, заткнув уши подушками. Молитва о мире так много значила для Бетховена, что он вписал в ноты латинской молитвы фразу по-немецки: «Просьба о внутреннем и внешнем мире», полагая, что одно невозможно без другого. Начав Agnus Dei в скорбном си миноре, Бетховен утверждает в конце этой части – и всей Мессы – лучезарный ре мажор, тональность «Оды к радости» в финале Девятой симфонии. Последняя дробь литавр – символ войны – звучит тихо, как далекое воспоминание (или предостережение), а сводный хор человечества, увлеченный танцевальным ритмом, уже не молит, но скандирует: «pa-cem!» – «ми-ра!» Христина Батюшина