Безусловно, ранние занятия камерной музыкой не прошли для Бухбиндера даром. Например, сейчас он с легкостью исполняет бетховенские концерты, одновременно дирижируя оркестром из-за рояля.
Бухбиндер, невзирая ни на какие препятствия и обстоятельства, любит устраивать такие грандиозные предприятия, как исполнение всех пяти фортепианных концертов за два дня. А свое дирижирование он использует как нокаут. «Все чаще можно видеть и слышать, как пианисты дирижируют за роялем. Я не исключение – я обожаю это делать». Однако по поводу желания дирижировать и власти, которую при этом приобретаешь, у пианиста нет никаких иллюзий: «Каждый музыкант хотя бы раз в жизни хотел подержать в руках такой мощный инструмент, как оркестр. И неважно – есть у него для этого дар или нет». Он понимает, что дирижирование может перерасти в «наркотическую зависимость». Вместе с тем, даже Рудольфу Бухбиндеру тяжело исполнять две задачи одновременно. Однако прекрасная память облегчает эту задачу. «Я держу в голове голос каждого отдельного инструмента и сразу замечаю, если кто-то поздно вступает». Конечно, в этой двойной роли пианиста и дирижера нет ничего нового. Как говорит Бухбиндер, «я не первый, кто это делает». Такие великие мастера, как Бетховен и Моцарт, сидя за роялем, часто дирижировали премьерами своих произведений. Только когда ты сам постоял с дирижерской палочкой в руках, ты можешь по-настоящему оценить тяжелое ремесло капельмейстера, его высокое искусство избегать ошибок и даже предотвращать катастрофы. Слово «капельмейстер», которое в немецком языке иногда приобретает пренебрежительный оттенок, звучит, по мнению Рудольфа Бухбиндера, как почетный титул. Бухбиндеру, непрофессиональному дирижеру, особенно интересен опыт непосредственного контакта с оркестром. Он вырос на камерной музыке и потому часто воспринимает оркестр как увеличенный камерный ансамбль. И на шутливо брошенный упрек в том, что якобы из-за рояля не видно музыкантов, он возражает: «Даже со своего табурета я вижу глаза каждого из музыкантов».
Бухбиндер – не только востребованный во всех залах мира пианист, он еще и коллекционер первых нотных изданий, рукописей, автографов. Непрерывно изучая эти материалы, он не боится «перегрузить ими мозг». Совсем наоборот. Он убежден, что «только знания делают человека свободным». Не только благодаря огромному исполнительскому опыту (в Вене Бухбиндер сыграл 50 циклов бетховенских сонат и концертов) и копанию в рукописях укрепились отношения интерпретатора с композитором. Здесь все еще есть место спонтанным реакциям и открытиям: «Я не устаю поражаться бескомпромиссности Бетховена. Уже в ранних произведениях он писал экстремально динамичные вещи, на которые до него не отваживался ни один композитор. Например, subito fortissimo сразу после pianissimo. Это должно было поднимать современников Бетховена с их мест. И именно так это нужно исполнять и в XXI веке».
Также Бухбиндер с удовольствием рассуждает о каденциях фортепианных концертов Бетховена. Как известно, во времена Бетховена они не сочинялись, а импровизировались солистами прямо во время выступления. Однако Бетховен сочинял каденции сам. Правда, он записал их не с разу, а лишь в 1809 году – для всех с воих концертов, за исключением Пятого, в котором вообще нет каденции. Бухбиндер любит при исполнении каденций опираться на импровизаторскую традицию. Так, например, слушатели всегда удивляются его исполнению каденции Первого концерта. «Она вышла из-под пера Бетховена. Но композитор ее не закончил, и я ее дополнил, базируясь на бетховенском материале. Вообще-то Бетховен оставил две с половиной каденции к концерту до мажор. Однако вторая кажется слишком короткой, а третья – с лишком длинной. А в первой, которую я считаю лучшей и более вдохновляющей, в рукописи отсутствуют последние такты». И это не дает Бухбиндеру-исследователю покоя. И он из тактов двух других каденций «сочинил» окончание. Так сложился альянс, именуемый B&B. Несмотря на свои знания и опыт текстологических изысканий, Бухбиндер не боится, что Бетховен, этот гигант венской классики, станет для него разгаданной тайной. Наоборот, интерес и любовь к нему музыканта только возрастают. А есть ли «любимчик» среди всех бетховенских концертов? «Четвертый концерт соль мажор – мой однозначный фаворит. Это самый трогательный, самый душевный концерт. В нем перед нашими глазами, а лучше сказать – перед нашими ушами, выразительнее всего предстают самые сильные чувства бетховенской души. Основная часть концерта полна невероятного напряжения и содержит кантилены, которые насквозь пропитаны эмоциями. Когда я после большой каденции играю коду – эти пассажи в диалоге с гобоем, – то не могу сдержать слез. У меня мурашки ползут по телу. А когда еще в этот момент струнные ткут свой бархатный ковер, передо мной открываются небеса…».
Бухбиндер нашел свой источник молодости. И, кажется, что он не иссякнет никогда.
Микаэла Шлёгль
| user_name | | Выход |
