Лядов. Скрябин. Шостакович

«Баба-Яга» (1904) – первая из сказочных пьес для оркестра Анатолия Константиновича Лядова. Программа заимствована из «Народных русских сказок» А.Н. Афанасьева, а пьеса названа «картинкой к русской народной сказке». Лядов явно намекнул на книжные иллюстрации – этот жанр достиг тогда расцвета в искусстве модерна, знаменитая «Баба-Яга» Ивана Билибина появилась в 1900 году именно как иллюстрация к сказке «Василиса Прекрасная». Сам же Лядов с удовольствием рисовал на досуге чертей да упырей, но только нестрашных.
Для своей «картинки» Лядов выбрал лишь один эпизод: «…Баба-Яга вышла во двор, свистнула, – перед ней явилась ступа с пестом и помелом. Баба-Яга села в ступу и выехала со двора, пестом погоняет, помелом след заметает… Скоро послышался в лесу шум: деревья трещали, сухие листья хрустели…» Сказочной героине уже посвящали фантастические фортепианные пьесы Мусоргский и Чайковский. Стремительное скерцо Лядова чуточку напоминает романтическое скерцо феи Маб из «Ромео и Джульетты» Берлиоза, а один фрагмент – даже «Полет валькирий» Вагнера. Крошечная пьеса написана для внушительного состава: Лядов был мастером красочной инструментовки. Посвящена «Баба-Яга» Владимиру Стасову, фанатично любившему и русскую музыку, и русскую живопись.
Анна Булычева

В 1896 году 25-летний Александр Скрябин вернулся из заграничного турне, организованного издателем и меценатом Митрофаном Петровичем Беляевым, и буквально на одном дыхании написал свой единственный Концерт для фортепиано с оркестром. В его композиторском багаже было уже немало салонной фортепианной музыки, но с оркестром Скрябин имел дело практически в первый раз.
В трех частях концерта применены разные модели взаимоотношений участников. Во второй части, написанной в форме вариаций, оркестр аккомпанирует роялю, в третьей соперничает с ним. В первой же части оркестровые инструменты будто становятся продолжением струн фортепиано. Оркестр постепенно присоединяется к звучанию рояля, подхватывает его и возносит к мощным кульминациям.
Музыка первой части окрашена глубоким пессимизмом. Скрябин выбрал ту же тональность, что и Рахманинов для своего Первого концерта – фа-диез минор, тональность ариозо Германа «Прости, небесное созданье» из оперы «Пиковая дама» Чайковского. Партия фортепиано написана максималистски – едва наберется два десятка тактов, гдеnbsp;бы рояль молчал. В финале не раз слышится «польский акцент»: отзвуки мужественных и блестящих страниц музыки Шопена. А в меланхоличных эпизодах Скрябин вдохновляется «секвенцией Татьяны», которой открывается «Евгений Онегин» Чайковского.
Анна Булычева

В истории музыки вряд ли сыщется еще одна симфония, чья громкая всесветная слава была бы столь немедленной, столь молниеносной, и в то же время устойчивой, не тускнеющей на протяжении последних десятилетий. Сочинявшаяся в первые месяцы после начала Великой Отечественной войны (в Ленинграде, а затем в эвакуации в Куйбышеве), Седьмая симфония Шостаковича была впервые исполнена 5 марта 1942 года в Куйбышеве оркестром Большого театра под управлением Самуила Самосуда. 22 марта симфония в том же исполнении прозвучала в Москве. А вслед за тем началось победное шествие симфонии по миру. В Новосибирске она прозвучала в исполнении оркестра Ленинградской филармонии под управлением Евгения Мравинского. Честь ее первого исполнения в США 19 июля 1942 года выпала Артуро Тосканини. В течение только одного сезона 1942–1943 годов симфония была сыграна на американском континенте 62 раза! А в первый послевоенный сезон произведение Шостаковича было исполнено почти во всех крупных городах Европы: в Париже, Риме, Вене, Софии, Белграде, Будапеште, Осло, Копенгагене, Бухаресте, Кракове, Загребе и многих других. Зимой 1946–1947 года симфония впервые прозвучала в Берлине. Но, пожалуй, самым знаменитым, вошедшим в легенду, стало исполнение Седьмой симфонии в блокадном Ленинграде, состоявшееся в Большом зале Ленинградской филармонии 9 августа 1942 года под управлением Карла Элиасберга.
Седьмая симфония Шостаковича – это величественная музыка о противостоянии человека, человечества насилию и тирании, машине зла и уничтожения. Открывается симфония мощным унисоном струнных – главной темой первой части. Она оттеняется лирической побочной темой. Вместе они создают целостный гармоничный образ мирной жизни. Тем страшнее вторгающаяся в эту идиллию «тема нашествия». Она вползает под барабанную дробь – механичная, примитивная – тупой солдатский марш и пошлая шансонетка. Но постепенно музыкальная тема «обрастает железом и кровью. Она сотрясает зал. Она сотрясает мир» (Евгений Петров). На вершине развития, на предельном напряжении всего оркестра вступает музыка героического сопротивления. Грандиозная симфоническая битва завершается надгробным соло фагота. Чуть просветленная кода вновь омрачается сухой барабанной дробью... Вторая часть – необычное скерцо: крайние лирические разделы обрамляют собственно скерцозный эпизод – остро ритмованный, колючий. В авторском пояснении эти страницы характеризуются как «воспоминания, подернутые дымкой грусти и мечтательности». «Третья часть, – продолжает автор, – патетическое Адажио. Упоение жизнью, преклонение перед природой – вот мысли, заложенные в ней». Без перерыва, будто в отдаленном артиллерийском гуле, в тремоло литавр зарождается финал. Вихри пассажей на фоне чеканного ритма медных и ударных передают атмосферу боя, на этот раз победного. Начинается медленное, словно затрудненное, восхождение к последней вершине – мужественному лучезарному эпилогу, к триумфальному проведению главной темы первой части симфонии.
Иосиф Райскин