Биография Ирмы Ниорадзе
| |
Скажите, Ирма, какие чувства охватывают, когда с присвоением звания народной артистки поздравляет президент России?
Это было сказочное ощущение. Для меня особенно волнительным было то, что передо мной правительственную награду вручали Майе Михайловне Плисецкой, балерине с мировым именем, а среди присутствующих находились выдающиеся деятели российской культуры. Это было и приятно, и почетно, и волнительно. Очень волнительно. Я даже подумала, что легче танцевать, чем получать награды.
Вы балерина с яркой творческой судьбой. Что вам помогало в постижении профессии?
Были такие моменты, когда я не знала, что делать и какие решения принимать, но, видимо, какая-то сила добрая, ангел-хранитель вели меня по жизни. В чем мне действительно очень повезло, так в том, что я училась у выдающихся педагогов. Каждый из них дал мне что-то свое, особенное, и каждый мне помогал обрести свое «я». Два года я училась у Вахтанга Чабукиани, у него и выпускалась. А в женском балетном классе занималась у Серафимы Векуа, у нее была гениальная итальянская школа. Мне помогали не связи, а мои педагоги. Это Наталья Золотова, Людмила Сафронова, Ольга Моисеева, Нинель Кургапкина. Не могу не вспомнить Георгия Алексидзе, нас с ним связывала целая череда современных балетов, и Олега Виноградова, который принял меня в Мариинский театр. А на сцене мне посчастливилось танцевать рядом с выдающимися артистами старшего поколения. И я чувствовала, что рядом с ними я творчески расту.
Как вы попали в класс Вахтанга Чабукиани, это была случайность?
В жизни, наверное, очень важно уметь себя преподнести. Но при этом осознавать, что ты имеешь на это право. Прекрасно помню, как в школе, когда я была на первом курсе, проходил набор на главные партии в «Спящей красавице». Я ужасно хотела понравиться Чабукиани и, помню, спросила у своего педагога, можно ли мне тоже попробовать, хотя партию Авроры давали только выпускницам. И в стремительном pas de bourrée я промчалась мимо Вахтанга Михайловича. Он меня заметил и определил на Фею Сирени. Это было очень почетно для первокурсницы. На втором курсе я танцевала под музыку Вебера «Приглашение к танцу», выпускалась же «Лауренсией». Вахтанг Михайлович был гением. Он на меня сильно повлиял, и я многим ему обязана. Я танцую «Умирающего лебедя» только благодаря той тайне исполнения, в которую он меня посвятил. Когда займусь педагогической деятельностью, постараюсь передать студентам этот бесценный опыт.
А почему вы все же уехали из Тбилиси, ведь на тот момент вы были солисткой театра имени Палиашвили?
Мне всегда хотелось попробовать поучиться в Ленинграде. Уезжая из Тбилиси, я пришла к Вахтангу Михайловичу попросить его благословения. Он одобрил мое решение, хотя считал, что я уже готова к самостоятельной творческой деятельности. Семнадцатилетней девочкой я приехала в Вагановское училище, где стажировалась один год. Окончив курс, улетела в Америку на конкурс в Джексоне, а, став лауреатом конкурса, два месяца стажировалась в Датском королевском балете. Оттуда я должна была лететь снова в Америку, где меня ждал контракт. Но в 92-м году вернулась в Петербург и была принята в Мариинский театр. Я всегда мечтала танцевать в этом театре, наполненном живой традицией. Мой путь был сложным, я будто шла по лабиринту. Но, видимо, мне было суждено пройти через большие трудности, на которые я сама решилась. Я люблю рисковать. И в людях ценю бойцовский характер, умение идти своим путем.
По прошествии стольких лет, что вспоминается со времени первого знакомства с театром, опыт трудного подъема или яркие переживания от первых ролей?
В театре я попала к замечательному репетитору Ольге Николаевне Моисеевой. И, надо сказать, если бы не она, мой стержень бы не выдержал. Было трудно.Самым сложным было воспринять ту культуру исполнения, которой славен Мариинский театр. Именно над этим я работала с Моисеевой в течение трех лет. К вопросу о самых первых ролях – это были спектакли «Корсар», «Жизель», «Дон Кихот». Хочу вспомнить один эпизод. Когда я готовила мой самый любимый спектакль «Легенду о любви», была репетиция на верхней сцене. Спектакль уже был готов, но какой-то важный нюанс был упущен. И, увидев пустоту в моем танце, Ольга Николаевна неожиданно остановила репетицию. Она сказала, что если ты не знаешь, кого танцуешь, а только физически исполняешь роль, то не стоит вообще выходить на сцену. В слезах я убежала с репетиции. Это было жесткое испытание, но с того момента я очень внимательно слушала каждое ее слово. Она умела «вытягивать» индивидуальность, помогая найти себя в роли.
Потом вы работали с Нинель Кургапкиной, до самой ее кончины. Какую Ирму она в вас сумела разбудить?
Работать с Нинель Александровной было невероятно интересно и продуктивно. Это был долгий, тернистый путь, с интересными находками, подъемами, но и со сложными моментами. После удачных репетиций у нас с ней всегда были чаепития в буфете. Помню много смешных ситуаций. Помню, когда я готовила с Нинель Александровной роль Авроры в «Спящей красавице», то на репетиции Адажио с четырьмя кавалерами много улыбалась, и она как-то мне сказала: «Ты не должна улыбаться, ты благовоспитанная принцесса. Вот подошел один – улыбнулась, а потом на мамочку посмотрела, перевела взгляд. Ты должна себя представить царицей Тамарой или Екатериной Второй». А еще Нинель Александровна помогла мне выработать целеустремленность и уверенность в себе.
Как воспитать в себе работоспособность, без которой невозможна балетная карьера?
Три качества я уважаю в человеке: это честность, смелость и умение идти своей дорогой. Некоторым везет, некоторым – нет. Но нужно уметь находить силы. Только терпение помогает все преодолевать. Минор надо уметь переводить в мажор. И еще раз повторю творческое кредо Моисеевой: если ты не знаешь, что тебе сказать публике, – не выходи на сцену. На протяжении почти 20-ти лет моей работы в театре я следую этому правилу. А еще важно не захлебнуться от успеха. Хорошо помню слова, которые после моей победы на конкурсе произнесла Наталья Викторовна Золотова, с которой я готовила конкурсную программу: «Достичь – это половина дела, самое главное – удержаться на достигнутом».
А работа в театре когда-нибудь может превратиться в рутину или у балетной примы даже мыслей таких не возникает?
Я не могу без театра. Обожаю своих педагогов, партнеров, своих коллег, режиссеров сцены, костюмеров. Люблю, когда слышу, как объявляют: остается 20 минут до начала спектакля. Без этих слов я не могу прожить, как не могу – без запаха сцены, без театральных декораций и исторических стен. Но есть огромное «но»: выступление – это целая история, которая начинается за 20 дней до спектакля, с репетиций. И история эта состоит из цепочки очень важных мелочей, от которых в конечном счете зависит успех спектакля.
А были случаи, когда что-то в этой цепочке мелочей терялось? Ведь все предусмотреть невозможно?
Был такой эпизод: когда я танцевала премьеру «Корсара» в Римской опере в 2008 году, на сцене неожиданно отключился свет. Оркестр играет, мы танцуем в темноте. Я тихо шепнула партнеру: «Продолжаем до конца акта». Центром нашего ориентира было белое одеяние Карлы Фраччи, которая, переживая, стояла в кулисах. Это нас спасло, и публика (а в зале были гости из Милана, Венеции, Флоренции) была нам благодарна, понимая, как нам было нелегко. Ведь если бы мы остановились, праздник был бы испорчен. А потом вышла восторженная рецензия: «Солисты Мариинского театра спасли премьеру, хвала и честь им. Они, рискуя, отлично провели спектакль, подарив множество эмоций». Да, такие ситуации не предусмотришь, и запоминаются они на всю жизнь.
За плечами столько труднейших партий и ярких впечатлений, неужели еще что-то не достигнуто?
У меня всегда есть желание творить, познавать. Я не люблю сидеть в кресле, это не мой образ. К примеру, я бы с удовольствием поработала в кино. Благо, такой опыт у меня уже был, я снималась в эпизодической роли в фильме Сергея Дебижева «Золотое сечение». Тогда, правда, я не могла полностью посвятить себя кино, но в будущем такой возможности не исключаю. Работа в кино мне очень нравится.
Поделитесь каким-нибудь балетным секретом?
Расскажу один секрет из собственного опыта, который может быть полезен балеринам, не умеющим смотреть в глаза партнеру. Хотя сейчас уже все умеют (смеется). В «Жизели» нужно «тянуть» взгляд, когда граф Альберт клянется в любви Жизели. А поскольку Жизель была моей первой партией в театре, я очень стеснялась долго смотреть партнеру в глаза. И как-то мой партнер меня спросил: «Ну почему ты опускаешь глаза, неужели я такой уродливый?» Трудно было удержаться от смеха. А потом я придумала для себя такую уловку: я поймала себя на мысли, что когда смотрю на красивые цветы, у меня всегда застывает взгляд, и я решила во время спектакля представлять, что в глазах моего партнера распускаются цветы. И уловка сработала. А вообще будущему поколению хочу пожелать выдержки, хороших работ и не останавливаться на достигнутом в стремлении к своей цели. |
