|
Биография Владимира Галузина
| |
В Вашем исполнении всегда есть нерв, может быть, потому что играете героев надломленных, трагических. И актерские работы получаются очень сильные. Это природа, умение погрузиться в роль или школа?
Я получил актерское образование – 8 лет работал в Театре музыкальной комедии. Это были практически драматические спектакли и немного музыки. Так что я получил серьезный актерский опыт в молодости, понимание собственно природы театра, и эту базу я эксплуатирую до сих пор, понимаю, зачем я существую на сцене. К сожалению, в консерватории мы не получали образование драматического актера. А это очень важно. Мне повезло.
Ну, а что касается ролей, к счастью, у меня есть возможность выбирать их. Поэтому пою те роли, которые мне нравятся. Я не пою, например, Турриду из «Сельской чести», где очень красивая музыка, но нет развитой фабулы, не такой интересный персонаж. Никак не могу приступить к роли Хозе – потрясающая музыка, но персонаж мне не так интересен, я бы предпочел спеть Кармен. Конечно, бывает исключение, к примеру, Калаф, где не особо яркая драматургия, но феноменальная музыка Пуччини, невероятно убедительная в образном плане.
Герман, Отелло, Канио, Де Грие, – цельные, глубокие, интересные роли, и спектакли гениальные, с красивой музыкой, выстроенной и музыкальной, и театральной драматургией. Такие оперы получаются «самоигральными». Настолько ярко вылеплен образ, что если понимаешь, что делаешь и для чего, и умеешь немножко играть, то эффект получается очень большой.
Помню Вас в роли Беппо в «Рите» Доницетти в театре Юрия Александрова.
Я ведь как раз к Александрову пришел из музыкальной комедии. Это было мое амплуа в музкомедии – простак. И с этим персонажем Беппо я попал в свою сферу. Герои – вальсировали и немного пели, а простаки все время шутили и мало пели. В основном – танцевали.
Сейчас очень острый вопрос режиссуры в музыкальном театре: много режиссерского произвола, мало профессионализма, мало музыкально грамотных режиссеров. Способны ли отказаться от спектакля, концепция которого для Вас неприемлема?.
В Хьюстоне после одного спектакля в какой-то прессе возмущались, что я исполнял то, что просил режиссер, и не отказался. Но в нашем деле, если ты откажешься раз-другой-третий, то приглашать не будут, и вообще про тебя могут забыть. Что касается профессионализма, то если я уже согласился на постановку, мне она может не нравиться, я могу быть против, но как профессионал я должен честно и добросовестно выполнить задачу – донести то, что хотел режиссер. Хотя это часто играет против персонажа. Тогда, в Хьюстоне, я пел Германа – я был там несимпатичным, а для себя – просто отвратительным персонажем. В сцене с графиней, которая лежит голая в ванне и, увидев Германа, набрасывает на себя полотенце, Герман срывает это полотенце и брызгает ей в лицо воду из ванны. И это глупость страшная, и это работает против персонажа, а к персонажу должно быть сострадание, когда он в финале стреляется, и этого хотел Чайковский. Ему важно было не осудить Германа, а вызвать к нему сочувствие, потому что наша жизнь – это сплошная греховность, и последняя фраза: «Господь, прости его и успокой мятежную его душу». Господь простит, и люди прощают, а когда он такой отвратительный человек, то сложно к нему иметь маломальскую симпатию.
Певец, музыкант, актер… Есть ли еще, на Ваш взгляд, качества, без которых невозможно состояться большому певцу?
Конечно, есть, помимо комплекса – певец-актер-музыкант, еще должна быть гражданственность, и очень важны душевные качества. Потому что человеческий голос – это отражение характера, личности, сам тембр говорит о том, каков этот человек. Талантливый человек – это красивый человек, он может быть греховен, но он может работать над собой. На мой взгляд, необходимо еще и подвижничество. То есть он не должен заниматься только зарабатыванием денег для себя. Должен подумать о ближних и о дальних – кому нужно помочь.
Есть ли у Вас свободное время и хобби, которое занимает это свободное время?
Хобби нет, но у меня большое желание в свободное время выбираться с семьей в тишину, на природу, где нет урбанизма, нет этого шума. Хочется тишины, тишины с близкими людьми.
Можете ли в свободное от работы время слушать музыку другого жанра, и если да, то какую?
Как правило, я хочу как раз отдохнуть от музыки. Но если есть возможность, к примеру, в каникулы, когда приезжают дети, люблю посещать картинные галереи, музеи. Единственная беда, что в разгар туристического сезона – сторонишься людных мест, чтобы не заболеть. Потому что большая ответственность – петь в больном состоянии, отказываться от контрактов не хочется, поэтому я себя лимитирую в посещении чего-то. А что касается музыки – эстраду я не слушаю, сейчас мало достойного на эстраде, чтобы нечто типа «Queen» найти. А «Queen» очень люблю слушать, Фредди Меркьюри – замечательный артист. Нет ни одной одинаковой песни – настолько богатая фантазия. А вот «Битлз», всеми любимых, – слушаю и в каждой песне нахожу практически одну и ту же мелодию. Слишком много одинакового и немножко нудно. А у «Queen» – такая энергия, такая фантазия, и для такого жанра музыки, я считаю, – это идеал.
Особым событием фестиваля станет «Хованщина». Вы много раз пели в ней партию Андрея Хованского, на этот раз – Василия Голицына.
Я очень люблю Мусоргского и «Хованщину». Но Мусоргский, наверное, не очень любил Андрея Хованского, потому что очень мало для него написал. Я бы хотел быть Марфой в Хованщине, либо Досифеем, либо Иваном Хованским. Эти персонажи выписаны объемно и насыщенно, а Андрей – это такое вспомогательное звено между несчастной любовью Марфы и событиями историческими. Партия Андрея была практически первой моей работой в Новосибирском оперном театре, и когда я начал работать в Мариинском, то автоматически включился в эту роль.
Этот спектакль Мариинского театра – очень старый, и сделан он гениально и сценографически, и режиссерски. Великолепные декорации. А в последней сцене, когда я стою с Марфой, когда рушится и загорается скит, вместе с гениальной музыкой – у меня до сих пор мурашки по коже, – впечатление громадное. Поэтому я с удовольствием пою этот спектакль. В Метрополитен я пел последний раз Голицына – эта партия чуть больше и интереснее, однако, тоже небольшая. И когда я выхожу после спектакля – возникает странное ощущение – то ли я пел, то ли не пел.
Исполняете ли кроме оперных произведений камерную музыку, циклы, скажем, «Песни и пляски смерти»?
У меня пока не получается – мне предлагали в Зальцбурге не так давно сделать запись «Песен и плясок смерти» Мусоргского. Но это очень серьезная работа, и, в основном, это исполняют меццо или басы. И для этого нужно время. У меня, как всегда, его нет, очень большая загруженность. Даже желание отдыхать с семьей на природе чаще остается мечтой, а не реальностью.
Беседовала Наталия Кожевникова
|
